Япония после Второй мировой войны
Содержание
01. Послевоенное урегулирование в оккупированной Японии (1945-51 гг.)
02. Сан-Францисский мирный Договор 1951 г.
03. Японское “политическое чудо”
04. Внешняя политика Японии в период установления фашистской диктатуры
05. Японское “экономическое чудо”
06. Особенности современного японского империализма
07. Особенности внешней политики Японии после второй мировой войны
08. Япония в современном мире
09. Проблема атомного вооружения Японии
10. Российско-японские отношения после второй мировой войны
11. Проблема “северных территорий” в российско-японских отношениях
1. Послевоенное урегулирование в оккупированной Японии
В отличие от Германии, оккупированной союзниками в ходе боев на ее собственной территории, Япония была оккупирована через две недели после капитуляции. При этом США воспрепятствовали созданию зон оккупации стран-победителей в Японии. Поскольку соотношение сил СССР и западных держав на Дальнем Востоке было совершенно иным, чем в Европе, а советский вклад в разгром Японии был внесен лишь на последнем этапе Тихоокеанской войны в условиях фактически начавшейся “холодной войны”, Москва была вынуждена с этим согласиться. В результате американские войска под командованием генерала Макартура оккупировали Японию единолично, хотя формально представляли интересы всех стран, воевавших с Японией.
Подписав безоговорочную капитуляцию, Япония тем самым как минимум приняла условия Потсдамской Декларации. Перед победившими Японию державами стояла задача такого послевоенного урегулирования в этой стране, которое предотвратило бы возрождения ее как агрессивной силы. Это было возможно только посредством демократизации, ликвидации помещичьего землевладения как источника самурайского авантюризма, роспуска монополистических группировок – дзайбацу как источника агрессии, демилитаризации и наказания военных преступников в назидание на будущее.
Практически все вышеперечисленные задачи были решены на первом этапе оккупации (1945-47 гг.) благодаря относительному единству среди стран-победителей. В эти годы общественное мнение США помнило вероломство и жестокость японской военщины и поддерживало курс на максимальное ослабление Японии как возможного в будущем противника. В Японии была введена одна из самых демократических в мире буржуазных Конституций, написанная специалистами Пропагандистского отдела штаба Макартура и переведенная на японский (сами японские юристы подготовили несколько крайне реакционных вариантов Конституции, с которыми страны-победители не могли согласиться). Не решившись на ликвидацию института Императорской власти, авторы Конституции ограничили ее декоративными функциями. Конституция провозглашает отказ Японии от решения внешнеполитических проблем военным путем и запрещает ей иметь Вооруженные силы. Проведенной по настоянию держав аграрной реформой завершился начатый в эпоху Мэйдзи процесс дефеодализации.
Преобразования 1945-47 гг. освободили японский империализм от его угрожающих военно-феодальных характеристик, открыли возможность буржуазно-демократического развития. Однако США не спешили с подписанием Мирного Договора и прекращением оккупации: их устраивало эластичное бездоговорное положение Японии в условиях “холодной войны”. На втором этапе оккупации (1948-51 гг.) Вашингтон делает ставку на превращение Японии в своего союзника на Дальнем Востоке (вместо гоминдановского Китая, доживающего последние дни). С этой целью США создают благоприятные условия для деятельности проамериканских сил и осложняют возможности левых партий Японии, После проведения ряда профилактических мероприятий, обеспечивающих лояльность японского правительства, Вашингтон вынес на Сан-Францисскую конференцию 1951 г. проект Мирного Договора победителей с Японией. На конференции, созванной в разгар корейской войны, неизбежно должны были возникнуть разногласия по тексту Договора.
2. Сан-Францисский мирный Договор 1951 г.
Всего в работе мирной конференции участвовало 52 страны. Ряд стран пострадавших от японской агрессии в наибольшей степени, приглашены не были (КНР, КНДР, МНР, ДРВ), Индия и Бирма отказались от участия, но были представлены все латиноамериканские страны и Люксембург. Поскольку проамериканское большинство конференции не желало вносить поправки в подготовленный госдепартаментом проект Договора, советская делегация покинула ее и мирного Договора между СССР (Россией) и Японией до сих пор нет.
По Сан-Францисскому Договору Япония отказывалась от ряда захваченных и приобретенных ею территорий (Курил, Ю. Сахалина, Тайваня и др.), но без указания стран, которым эти острова передавались. Архипелаг Рюкю (острова Окинава) оставался под административным управлением США. Предусматривалась выплата репараций Японией жертвам ее агрессии, но без указания размера репараций и порядка их выплаты (предлагалось решать этот вопрос на основе двусторонней договоренности). Мирный договор, как ни странно, не предусматривал вывода американских оккупационных войск с японской территории. В нем не было даже конституционных положений о демократизации и военных ограничениях на Японию. Таким образом, после 6 лет оккупации в результате Сан-Францисской конференции, Япония превратилась в субъекта “холодной войны” на стороне США. Японская буржуазия сознательно пошла на ущемление своего суверенитета в политической области в обмен на американские рынки сырья и сбыта в сфере экономической. Многосторонний Сан-Францисский договор после закрытия Конференции был дополнен двусторонним японо-американским Пактом безопасности. В соответствии с его статьями США брали на себя обеспечение “безопасности Дальнего Востока” и получали право пресечения “внутренних беспорядков” на японской территории. Пакт был бессрочным без права одностороннего выхода из него Японии. США не были обязаны консультироваться с Токио по вопросам использования американских войск, дислоцированных в Японии, для обеспечения возложенных на них задач.
3. Японское “политическое чудо”
Широко известные экономические успехи Японии в послевоенный период были бы невозможны без создания для них оптимального социально-политического климата. За шесть лет оккупации американские демократические семена, упавшие на традиционную японскую почву, дали демократический “гибрид”, во многом превосходящий отцовский оригинал. В результате на первый план вышли те характерные черты японского образа жизни, которые и обусловили бурное процветание страны и ее стабильность. В то же время по многим основным параметрам Япония едва ли не более еврокапиталистическая страна, чем буржуазные государства Атлантического региона. Потеряв свой традиционно-восточный характер, государство в Японии более не сковывает процесс свободного социально-экономического и политического развития.
Среди особенностей японской демократии следует отметить:
– во-первых, использование марксистских идей на службе японского капитализма. Один из авторов японского “экономического чуда” Хироми Арисава – университетский профессор марксистской политэкономии, разрабатывал и обосновал курс на индустриализацию страны посредством первостепенного развития тяжелой промышленности и “шоковой терапии” в щадящем варианте. В аппарате долгое время правившей ЛДП и среди государственного чиновничества много т. н. “тэнкося” (“сменивших курс” бывших коммунистов). Прививка марксизма позволила японскому капитализму учесть многие элементы марксистской критики. В значительной степени поэтому национальный капитализм обладает иммунитетом против социально-политической нестабильности и хаоса (социально-политический протест выражается достаточно шумно, но в рамках Закона).
– во-вторых, структура японской промышленности, в основании которой находятся более миллиона мелких и средних предприятий, обслуживающих дюжину монополий, способствовала формированию в стране многочисленного класса мелких и средних собственников. Удельный вес средних слоев составляет 28%, высокооплачиваемой “рабочей аристократии” крупных современных предприятий вырос с 7% до 22%, буржуазии (вместе с руководящим персоналом крупных компаний) вырос с 2% до 5% населения Японии, Малооплачиваемый пролетариат мелких и средних предприятий составляет только 45% его общей численности (доля пролетариата в населении страны выросла с 38% до 68%). Таким образом, социальная структура Японии характеризуется отсутствием острых социальных контрастов и социальной базы радикализма.
– в-третьих, сугубо японская национальная черта – скрытое движение к консенсусу через многократные неофициальные обсуждения и согласования, проявилась и в политической сфере. Вследствие этого парламентская официальная жизнь является в значительной степени всего лишь процессом официального закрепления уже достигнутых в неофициальном порядке предварительных договоренностей между различными политическими силами, и внешне Законодательная власть выглядит слабее исполнительной. В отдельных случаях подобная практика позволяет формально невластным структурам (особенно крупному капиталу по принципиальным для него вопросам) практически бесконтрольно влиять на формирование политики в закулисном порядке и ставить общество перед фактом проштампованного решения. Однако более типичным является стремление большинства к учету мнения меньшинства, к избеганию конфронтации вплоть до снятия законопроектов с обсуждения перед лицом непримиримой оппозиции.
– в-четвертых, буржуазно-демократическому обществу Японии присущи пацифистские настроения, распространяющиеся и на ее внешнюю политику. Исторический опыт показал бесперспективность и пагубность политики милитаризма и агрессии. К тому же, в атомную эпоху относительно маленькое островное государство в принципе не может обеспечить свою безопасность военными средствами. Поэтому Япония по прежнему сохраняет самоограничения в военной сфере (9-я ст. Конституции о запрете иметь Армию и отказе от военных методов решения межгосударственных проблем, “три неядерных принципа” (не иметь, не ввозить, не производить ядерное оружие), т. н. “77 слов” – обязательство Токио не тратить на оборону более 1% ВНП). Отказавшись быть “нацией-самураем”, Япония выступает на международной арене в качестве “нации-купца”, заинтересованного в сохранении стабильности в мире для успешного сбыта своей продукции. “Торговать или умереть” – говорят японцы. Не претендуя на военно-политическое лидерство в мире, соответствующее ее экономической мощи, Япония удовлетворяется до настоящего времени ролью “вице-президента мирового экономического сообщества”.
Таким образом, демократизм и пацифизм внутренней и внешней политики Японии позволили ей сосредоточиться на экономическом строительстве, успехи которого содействовали, в свою очередь, решению социальных проблем.
4. Внутриполитическая борьба в Японии после второй мировой войны
Характерной чертой внутриполитической жизни страны в послевоенный период является смещение вектора политических предпочтений населения влево.
Компрометация праворадикальных сил поражением в войне и демократические преобразования в стране резко сузили социальную базу ультраправого движения (с ликвидацией феодально-помещичьего класса, Вооруженных сил, роспуском дзайбацу). В связи с этим ультраправые организации (с численностью около 150 тыс. чел.) перенесли акценты в своей пропагандистской работе с идеализации “расы Ямато” на классово-националистические лозунги, что в определенной степени соответствует интересам крупного капитала. Не имея широкой социальной базы, японские неонацисты прибегают к террористической деятельности по принципу “Пусть каждый убьет по одному красному”. Так, в 1961 г. был убит Председатель СПЯ Асанума. Правые ультра считают политику правившей в 1950 – нач. 90 гг. ЛДП слишком мягкой и обвиняют ее в “попустительстве” левым силам (в 1961 г. ими был даже подготовлен план убийства 61 деятеля ЛДП во главе с ее Председателем Икэдой). Однако это не более, чем борьба внутри правого лагеря по вопросу о методах подавления левых сил. В значительной степени под влиянием требований ультраправых было восстановлено празднование Дня Японской Империи 11 февраля (с 1967 г.), и гимн “Да здравствует Император”.
Влияние ультраправого движения слабо еще и потому, что собирательным центром японского консерватизма стала ЛДП, опирающаяся на монополии, государственную бюрократию и идущую по фермерскому пути американского образца деревню. Относительная прочность политического господства ЛДП до нач. 90 гг. была обусловлена сочетанием целого ряда благоприятных условий:
– во-первых, сила ЛДП заключалась в раздробленности оппозиции. ЛДП единолично представляла интересы крупного капитала.
– во-вторых, в пользу ЛДП играл имидж организатора “экономического чуда” и повышения жизненного уровня населения.
– в-третьих, в условиях быстрого экономического роста оппозиционные партии не могли предложить других конструктивных программ-альтернатив экономического развития.
– в-четвертых, на стадии форсированного экономического роста ЛДП даже свой недостаток – фракционность партии, использовала в качестве достоинства: поочередный приход к власти разных фракций, отражавших интересы различных монополистических группировок, создавал впечатление демократичности партии, учета ее критики в своих рядах и вне их, корректировки допущенных ошибок.
С окончанием экономического бума в нач. 70 гг. и выходом фракционных противоречий из-под контроля началось падение влияния ЛДП. Возникла реальная возможность оттеснения ЛДП, единственной откровенно буржуазной партии Японии, от монопольной правительственной власти. Японская буржуазия заранее озаботилась проблемой сохранения своего политического господства после ликвидации однопартийного кабинета либеральных демократов – эта задача решена внедрением в Японии американской системы поочередной смены у власти двух буржуазных партий (на базе отколовшихся от ЛДП группировок были созданы другие буржуазные организации – НЛК и т. д.) и британской системы поочередного правления буржуазной и правореформистской рабочей партии, не посягающей на устои буржуазного общества. При этом учитывалось, что полевение бывших избирателей ЛДП приведет к смещению их симпатий в пользу партий “среднего пути” в центре политического спектра, а не в пользу левых партий. Таким образом, обеспечивалась основная стратегическая задача – предотвратить расширение избирательного электората КПЯ-СПЯ.
Правоцентристская Партия Демократического Социализма (ПДС) была образована в 1960 г. на базе отколовшегося правого крыла СПЯ и представляет собой партию типа лейбористской. Выступая официально за “демократический социализм” и “против правого и левого тоталитаризма”, на практике ПДС призывает “не жить под одним небом, не ходить по одной земле с КПЯ”. Опорой ПДС в 50-80 гг. является правый профсоюз ДОМЭЙ, выражающий интересы “рабочей аристократии” крупных современных предприятий.
Большим влиянием в Японии пользуется буддийская секта “Сака Гакай” (“Общество установления ценности”), имеющая около 15 млн. приверженцев. Полагая, что причиной всех бед и зол является плохая мораль, в т. ч. и у руководства страной, секта ставит задачей создание совершенного общества посредством слияния религии и политики “на основе великих законов Будды”. Численность секты быстро выросла в 50-60 гг. в результате массовой миграции сельского населения в города. Активная пропагандистская и индивидуальная работа секты с мигрантами, попавшими в чуждые для них условия существования, способствовала отвлечению их от привлекательных лозунгов экстремистов правого и левого толка.
Поскольку Конституция Японии запрещает политическую деятельность религиозных организаций, “Сака Гакай” обошла Закон, создав партию “Комэйто” (“Партия чистой политики”), ставшую “политотделом” секты. Изначально “Комэйто” выступала за “гуманный социализм” (капитализм, очищенный от контрастов неравенства особой налоговой политикой). Несмотря на социалистическую фразеологию, партия в целом стоит на антикоммунистических позициях. Так же, как и ПДС, Комэйто пользуется поддержкой 10-15% избирателей. Партийная газета – “Сэйке Симбун”.
СПЯ, крупнейшая левая партия Японии к. 40 – 80 гг., имеет стабильную поддержку 20% избирателей, опираясь в эти десятилетия на левый профсоюз “СОХЕ” рабочих в основном крупных предприятий. Особенностью партии длительное время было сосуществование левого марксистского Социалистического Клуба, как научно-пропагандистского идеологического центра Партии, и гораздо более правой парламентской фракции СПЯ. Поскольку малочисленная СПЯ (около 100 тыс. членов) имеет влияние в стране в основном благодаря “СОХЕ”, парламентарии-социалисты опасаются конкуренции в борьбе за голоса левых избирателей со стороны коммунистов, широко применяющих индивидуальные формы работы с населением. Отсюда сложности отношений двух левых партий – СПЯ и КПЯ. На рубеже 80-90 гг. в СПЯ произошли крупные изменения, которые в данной работе не анализируются.
Компартия Японии, опирающаяся в основном на рабочих мелких предприятий, на протяжении всех послевоенных лет пользуется поддержкой примерно 10% избирателей. В условиях политико-уголовного преследования со стороны американских оккупационных властей в 1950 г. партия попала под влияние Пекина, советовавшего КПЯ взять за образец в борьбе против США “антияпонскую борьбу китайского народа”. Попытка использования партизанской тактики борьбы против проамериканского, но законно избранного Правительства, скомпрометировала КПЯ и уменьшила численность Партии с 200 тыс. до 38 тыс. чел. На рубеже 50-60 гг. отказ КПЯ от маоистской ориентации привел к нападкам на нее со стороны Пекина (натравливание СПЯ на КПЯ, отказ КНР от сотрудничества с японскими фирмами, не ведущими борьбу против КПЯ). В сер. 60 гг. руководство КПЯ активно участвует в создании независимого от КПСС-КПК “третьего центра” мирового комдвижения (вместе с ФКП, ИКП, КПИ и др.). Программа КПЯ предусматривает: “честное применение” существующей Конституции без задач перехода к социализму, установление “демократического контроля” над монополиями (в союзе с мелкими предпринимателями), национализацию энергетики, создание коалиционного Правительства КПЯ-СПЯ-Комэйто. Однако СПЯ и Комэйто всегда склонялись к союзу с ПДС, отвергая сотрудничество с КПЯ.
На крайне левом фланге японского политического спектра время от времени, особенно в к. 60 гг. под влиянием маоистов, активизируются ультралевые мелкие организации, отражающие реакцию непролетарских слоев на быстрые темпы трансформации японского общества. Не представляя никакой реальной опасности, малочисленные левацкие крикливые группировки со своими призывами к “немедленной” социалистической революции в то же время полезны крупному капиталу, т. к. компрометируют КПЯ в глазах избирателей, ассоциирующих леваков с коммунистами, которые в Японии достаточно умеренны.
5. Японское “экономическое чудо”
Восстановление экономических позиций Японии в мире в 50 – 60 гг., и выход этой страны на второе место в мире по экономическому потенциалу в нач. 90 гг. – одно из важнейших событий мировой послевоенной истории, представляющих интерес не только с политической, но и с научной точки зрения.
Среди факторов “экономического чуда” на первое место следует поставить роль государства, непосредственно экономикой не занимающегося, но эффективно влияющего на ход экономических процессов. Любопытно, что в первые послевоенные годы темпы восстановления японской экономики были ниже западноевропейских. Перелом наступил в 1948-49 гг., с началом “шоковой терапии”, характерными особенностями которой были:
– сохранение регулирующей роли государства в социально-экономической сфере.
– государственный протекционизм в валютно-финансовой сфере (госконтроль над экспортом-импортом капитала, над внешнеторговыми расчетами на базе фиксированного курса иены к доллару – свободная конвертация иены была разрешена только в 1970 г., свободный экспорт-импорт капитала – в 1980 г.). Это способствовало смягчению социальных последствий “шоковой терапии”.
– государственное регулирование и протекционизм в торговой сфере. Поставив мощные таможенные заслоны импорту иностранной конкуренции (готовой продукции, способной задушить национальное производство), государство всячески поощряло импорт современных западных технологий для развития национальной промышленности на современной технологической основе.
– приоритетная государственная поддержка производителя перед торговцем-перекупщиком, пресечение банковско-финансовых спекуляций, способствующих обогащению узкой прослойки населения, но не способствующих экономическому прогрессу страны. Правительственная регламентация банковского процента в пользу клиента-производителя
– официальная поддержка процесса развития мелкого предпринимательства, дающего быстрый экономический эффект удовлетворения покупательского спроса и способствующего появлению многочисленного среднего класса, основы социальной стабильности в японском обществе.
– исходя из необходимости поддержания мира в обществе, Правительство всячески поощряло систему пожизненного найма на промышленных предприятиях и фирмах. В результате для Японии характерна не конкуренция безработных за рабочие места, часто требующая их дорогостоящего переобучения на новые профессии или содержания за счет социальных фондов, но конкуренция работников внутри фирм, способствующая повышению производительности их труда. К тому же, подобная система смягчает разницу в оплате труда работников фирм, в которых отношения труда и капитала построены на патерналистской основе (если в США разница в доходах Президента средней компании и неквалифицированного работника достигает 20:1, то в Японии она составляет только 8:1).
– заботясь об обеспечении общенациональных экономических интересов, Токио пресекает проявления группового экономического эгоизма (применяются строгие санкции к японским фирмам, конкурирующим между собой на мировом рынке; государственная таможня не пропускает на экспорт национальную продукцию, соответствующую требованиям иностранных покупателей, но не соответствующую высоким японским внутренним стандартам ее качества)
Таким образом, экономические успехи Японии в значительной степени обусловлены функционированием ее экономики как планово-рыночной, хотя и не имеющей государственного сектора.
Экономические успехи Японии не сводятся, конечно, к “чудо-руководству” со стороны государства. Они могут рассматриваться как проявление действия закона неравномерности развития стран в эпоху империализма – в частности, все страны разгромленной фашистской “оси” опередили по темпам развития на новой технологической и социальной базе своих победителей. Япония наиболее показательна в этом плане: на протяжении целого тысячелетия до эпохи Мэйдзи основная часть населения была регламентирована не только в политических своих правах, но и в экономических потребностях. После революции Мэйдзи буржуазные преобразования были подчинены наращиванию военной мощи Империи и лишь незначительно сказались на жизненном уровне населения, остававшемся в полунищем состоянии. Производство товаров народного потребления никогда не было в числе приоритетов милитаристской Японии. За годы Тихоокеанской войны было потеряно 40% совокупного национального богатства. После 1945 г. Япония впервые в своей истории смогла приступить к строительству нормальной экономики, не изуродованной милитаристским уклоном (отсутствие Вооруженных сил и военных расходов дали Японии 20% темпов промышленного роста). К тому же, наличие практически неограниченного спроса со стороны почти ничего не имевшего населения было мощнейшим стимулом и предоставляло гарантии экономического выживания многочисленным мелким предприятиям (их в стране около 5 млн.).
В 50-60 гг. до 50% темпов роста экономики было обеспечено высокой степенью эксплуатации рабочей силы – оплата труда японского рабочего в 3-5 раз уступала оплате американского, а женский труд оценивался в размере 60% от мужского. С сер. 60 гг. значение этого фактора, как источника накопления средств на расширение и модернизацию производства начинает падать параллельно резкому повышению жизненного уровня.
Существенный вклад в экономический скачок Японии внесла правильная стратегия в деле выбора отраслевых приоритетов. В связи с отсутствием в стране перспективных источников сырья и превышением предложения над спросом на сырье на мировом рынке, японцы не тратили огромные средства на развитие капиталоемкой вообще, а в Японии особенно, горнодобывающей промышленности. Отказавшись от развития капиталоемких отраслей, они сосредоточились на создании трудоемкого экспортного производства, работающего на дешевом до 1973 г. импортном сырье. После повышения цен на сырьевую продукцию (не только на нефть) Япония успешно переходит на малосырьевые технологии в современных фототелерадиоэлектронных отраслях, перенося “грязное” производство в развивающиеся страны с более дешевой рабочей силой.
Правильная стратегия была выбрана и в научно-технической сфере. Поскольку развитие собственной науки и техники требовало колоссальных затрат и, главное, многих десятилетий, Япония использовала свой собственный опыт эпохи Мэйдзи для быстрой ликвидации научно-технического отставания от более развитых стран: за 30 лет с 1949 г. было закуплено на Западе 34 тыс. лицензий и патентов, которые были японцами творчески доработаны и, что самое главное, быстро внедрены в производство. Поскольку поначалу западные владельцы научно-технической информации не ожидали от японцев столь быстрого по евроамериканским стандартам ее внедрения и превращения Японии в торгового конкурента, патенты и лицензии продавались за бесценок. В результате создание научно-технического потенциала обошлось Японии всего в 78 млрд. долл. и за кратчайший срок (эффективность такой стратегии оценивается от 400% – в целом, до 1800% – в отдельных отраслях). На рубеже 60-70 гг. опомнившийся Запад прекратил научно-техническую подпитку японского конкурента, но к этому времени Япония уже создала собственную базу НИОКР. В специальной литературе указывается несколько десятков причин экономического чуда в Японии. В дополнение к уже названным следует упомянуть конфуцианские трудовые и социальные добродетели японцев и одну из лучших в мире систем образования и профориентации, сделавшие возможной “революцию качества”, одно из главных условий конкурентоспособности японских товаров на мировом рынке и источник ее активного торгового баланса.
Восхищение экономическим чудом Японии со стороны внешнего мира переросло в тревогу перед “японской угрозой”. Превратившись в Великую экономическую державу, Япония неизбежно должна приобрести и соответствующий статус Великой политической Державы. Своими экономическими успехами Япония уже воздействовала на только на расстановку сил внутри известного треугольника межимпериалистического соперничества, но и на исход борьбы двух систем. Со статусом Великой политической Державы влияние Японии на мировое развитие будет еще ощутимее.
6. Особенности современного японского империализма
Коренные социально-экономические и политические преобразования, проведенные в Японии после второй мировой войны, ликвидировали военно-феодальные характеристики японского империализма. У современного японского империализма совершенно другие особенности:
– во-первых, полная сырьевая зависимость от внешнего мира. При этом следует иметь в виду, что в условиях превышения предложения сырья над спросом на него Япония этой зависимости практически не ощущает, однако в кризисные моменты обострения международной обстановки благополучие японской экономики зависит от стран, владеющих сырьевыми ресурсами или контролирующих их добычу и транспортировку (степень своей сырьевой уязвимости Токио узнал в 1973 г. после введения арабами нефтяного эмбарго в отношении стран, поддерживающих Израиль). Одним из путей ослабления своей уязвимости Япония сделала максимальную диверсификацию источников сырья, но так или иначе от 70% до 90% добычи сырья в той или иной степени контролируются западными ТНК.
– во-вторых, динамичность, организованность и мобильность современного японского империализма, как средство преодоления таможенных и иных барьеров на пути импорта сырья в Японию и экспорта готовой японской продукции на рынки других стран.
– в-третьих, отсутствие возможностей военно-политического принуждения и защиты интересов японского капитала на международной арене собственными силами. Функция военно-политической защиты возложена на США в рамках и по условиям японо-американского Пакта безопасности, что свидетельствует об известной несамостоятельности и ущербности японского империализма
– в-четвертых, отсутствие средств принуждения у современного японского империализма компенсируется максимальным расширением и использованием его хозяйственно-экономической, торгово-финансовой функции в глобальном масштабе вместо “территориального передела” мировых рынков и ресурсов. Сферой интересов и деятельности японского капитала является весь земной шар. Отсюда – масштабность японского торгово-финансового империализма, процветание которого зависит от состояния отношений с внешним миром. поскольку японская экономика в гораздо большей степени ориентирована на экспорт, чем другие империалистические державы.
– пятой характерной чертой является отсутствие целостной внешнеполитической линии, обусловленное необходимостью приспособления страны, не имеющей собственного сырья и средств принуждения, к мировой экономической и политической конъюнктуре.
7. Особенности внешней политики Японии после второй мировой войны
Характерной чертой внешней политики Японии, не имеющей средств военно-политического воздействия на развитие международных процессов, является ее гибкость и изощренность. Прежде всего следует отметить наличие двух параллельных внешнеполитических линий, пересекающихся или расходящихся в зависимости от конъюнктуры.
Официальная политика проводится МИДом Японии с учетом международных обязательств Токио и с оглядкой на старшего партнера по Пакту безопасности, и представляет собой среднюю линию между интересами японского капитала и Вашингтона. Неофициальная политика проводится самим крупным японским капиталом в сотрудничестве с Министерством внешней торговли и промышленности (МВТП). МВТП непосредственно обеспечивает удовлетворение потребностей крупного капитала, формулируемых его организациями (Президента крупнейшей из них “Кэйдайрэн” даже называют “финансовым Премьер-министром” Японии). В борьбе “проамериканского” МИДа и “патриотического” МВТП финансовое и численное преимущество не на стороне официальной дипломатии (штат МИДа значительно уступает персоналу японских Торговых Представительств и филиалов компаний за рубежом, он меньше дипкорпуса Австрии). Таким образом, оставаясь формально и официально верной Вашингтону, Япония в неофициальном порядке отстаивает свои собственные интересы, далеко не всегда совпадающие с американскими.
Японо-американский Союз за 4 десятилетия своего существования претерпел значительные изменения по духу и букве в сторону повышения в нем роли Японии (лишение США права вмешательства во внутренние дела Японии, акцент на “совместную” ответственность Токио и Вашингтона за безопасность Дальнего Востока, право выхода Японии из Пакта, возвращение ей административных прав на архипелаг Рюкю при сохранении там американского военного присутствия и т. д.) В истории взаимоотношений двух стран неоднократно зафиксированы случаи игнорирования Вашингтоном интересов своего союзника, остающегося все-таки на положении “младшего партнера”, однако Токио явно не заинтересован в расторжении Союза. США по прежнему ценны для Японии с экономической точки зрения как крупнейший рынок сбыта японских товаров (к тому же в эпоху “холодной войны” Токио было спокойнее иметь над собой американский “атомный зонтик” от таких соседей, как СССР и КНР). В то же время, Япония по-прежнему ценна для США как единственный крупный союзник на Дальнем Востоке с военно-политической точки зрения.
Глубина и разносторонность японо-американского сотрудничества привели к настолько тесному переплетению их интересов, что позволяют говорить об отношениях асимметричной взаимозависимости двух стран. Статус “младшего партнера” в рамках этой взаимозависимости, с интересами которого Вашингтон не всегда считается, Токио не смущает – в соответствии с конфуцианским принципом “амаэ” старший не может удовлетворить все претензии младших, которые в любом случае обязаны следовать за ним. Можно предположить, что Токио оказывает умеряющее воздействие на США, т. к. в Вашингтоне знают, что торгово-финансовой Японии более импонирует применение несиловых методов борьбы на международной арене.
8. Япония в современном мире
Японский феномен, сам по себе достаточно впечатляющий, породил множество мифов и измышлений относительно этой страны и ее возможностей – в результате престиж Японии в мире намного выше ее объективного статуса: во-первых, этому способствовала односторонняя оценка отдельных показателей Японии в тех сферах, где она действительно достигла выдающихся результатов, как характерных для всего ее хозяйства в целом. Во-вторых, экономические конкуренты Японии преднамеренно раздувают японскую экономическую мощь и угрозу, чтобы добиться от общественного мнения и Правительств своих стран создания преград на пути японского экспорта (высокие таможенные сборы, квотирование…) – тем самым они невольно рекламируют эту страну и ее товары. В-третьих, сами японские экспортеры, памятуя, что реклама – двигатель торговли, не стесняются в пропаганде своих достижений (рекламная индустрия входит в первый десяток крупнейших отраслей Японии).
Беспристрастная статистика свидетельствует: в к. 80 гг. доля Японии в мировом промышленном производстве составляла 18% (ЕЭС – 36%, США – 34%). Если принять техвооруженность экономики США за 100, то показатели ФРГ – 56, Японии – 50, Франции – 38. По производству ЭВМ Япония уступает американской компании Ай Би Эм (но при этом большая часть продукции Ай Би Эм потребляется внутри необъятного американского рынка, а большая часть японской электроники экспортируется в другие страны, создавая там впечатление о Японии как главной электронной Державе мира). По многим параметрам японская экономика чрезвычайно уязвима. Поскольку только 17% территории страны пригодно для с/х производства, существует продовольственная зависимость от США – площадь пашни в Калифорнии, занятая с/х культурами для экспорта в Японию, превышает площадь с/х угодий в самой Японии. В рамках товарооборота между двумя странами на США приходится 20% японского экспорта, а на Японию – только 10% американского: т. е., благополучие японское зависит от допуска ее товаров на рынок США (на каждого американца приходится японских товаров на 360 долл. в год). Рынки РС, на которые в наибольшей степени ориентирован японский экспорт, также находятся в целом под контролем стран Запада, культивирующих в Азии традиционно антияпонские настроения, оставшиеся со времен Второй мировой войны.
9. Проблема атомного вооружения Японии
Японский экономический и научно-технический потенциал позволяет этой стране в кратчайший срок превратиться в ядерную державу, дело только за принципиальным политическим решением по этому вопросу. Уже два десятилетия этот вопрос так или иначе ставится на обсуждение на различных уровнях, и аргументы противников и сторонников А-вооружения известны. Противники А-вооружения указывают на наличие юридических препон (Конституция, международный Договор о нераспространении А-оружия, Три неядерных принципа, которых Токио обязалось придерживаться). Существенным препятствием являются условия контрактов с западными фирмами на поставку ядерного горючего для японских АЭС, обязывающие Японию возвращать обогащенный уран в случае атомного вооружения страны (собственного урана страна не имеет). Указывается, что атомное вооружение страны приведет к бойкоту ее во всем мире, что убьет японскую экономику. К тому же, в условиях маленькой островной Японии как оборонительное оружие А-бомба бесполезна.
Сторонники А-вооружения тоже выдвигают резонные доводы. Предстоящая эпоха будет характеризоваться усилением борьбы за доступ к мировым источникам сырья и с атомной бомбой Японии будет легче отстоять свои интересы. Выражается сомнение в верности США и их готовности поддерживать японского конкурента в его борьбе за сырье. Привлекательным является освобождение от американского А-зонтика и вообще от военного присутствия США в этой стране благодаря ее А-вооружению. А-бомба рассматривается также как пригласительный билет в Клуб Великих Держав. Отсутствие собственного урана не проблема – его можно добывать из морской воды (пока что эта технология крайне нерентабельна, но со временем и эту проблему можно будет решить).
Параллельно теоретическим дискуссиям по А-вооружению рос неядерный военный потенциал Японии. За последние 20 лет военные расходы Токио выросли более чем в 15 раз и по численности личного состава Вооруженных сил Япония сравнялась в Великобританией (74% личного состава Управления Национальной Обороны (УНО) – офицеры и унтер-офицеры). С учетом их техвооруженности силы УНО представляют серьезный потенциал. С ростом японского национализма на базе “экономического чуда” в этой стране формулируются различными силами доктрины, к которым жертвы японской агрессии во второй мировой войне относятся настороженно. Даже сдержанный МИД Японии с недавних пор полагает, что “теоретически Дальний Восток – это любой район, события в котором угрожают миру на Дальнем Востоке”. Подобные заявления явно свидетельствуют о подготовке общественного мнения к более активному вмешательству Японии в конфликты за пределами дальневосточного региона в рамках японо-американского союза. США подталкивают Токио и к увеличению военных расходов, и к большей военно-политической активности, упрекая его в “бесплатном проезде в американском БТР”.
10. Российско-японские отношения после второй мировой войны
Отсутствие подписи советского представителя под Сан-Францисским мирным Договором с Японией наложило неблагоприятный отпечаток на дальнейшее развитие отношений между Москвой и Токио. Тем не менее, экономические потребности Японии и ее стремление к повышению своей самостоятельности на международной арене и ослаблению чрезмерной односторонней ориентации на Вашингтон обусловили налаживание советско-японских отношений с сер. 50 гг.
В 1956 г. в результате визита Премьер-министра Хатояма в Москву была подписана советско-японская Декларация. Она предусматривала восстановление дипломатических отношений между двумя странами, урегулирование столь важного для Японии вопроса об условиях рыболовного промысла, согласие Москвы на прием Японии в ООН, “передачу” Японии, после подписания Мирного договора между Москвой и Токио, островов Малой Курильской гряды Хабомаи и Шикотана. Декларация 1956 г. повышала самостоятельность Японии в мировой политике и превращала ее в равноправного члена мирового Сообщества, что вызвало неудовольствие Вашингтона. Под его давлением следующее Правительство Киси саботировало подготовку и подписание советско-японского Мирного договора, и в то же время форсировало модернизацию японо-американского Пакта безопасности в новой редакции 1960 г., предусматривающей сохранение американского военного присутствия на японской территории еще минимум на 10 лет. В связи с этим в Заявлении Советского Правительства, сделанном в 1960 г., передача Японии островов Хабомаи и Шикотан обуславливалась предварительным выполнением Токио двух условий: подписанием Мирного договора и выводом иностранных (т. е. американских) войск с ее территории. С тех пор политические отношения между Москвой и Токио были отравлены не только отсутствием Мирного договора и военным присутствием США в Японии, но и проблемой “северных территорий”, на “возвращении” которых настаивает японская сторона.
Неурегулированность политических отношений между двумя странами не всегда сказывалась на экономических связях между ними (в значительной степени благодаря параллельной “неофициальной” политике деловых кругов Японии, игнорировавших недовольство Вашингтона по этому поводу). В развитии экономического сотрудничества между двумя странами были заинтересованы не связанные с американским рынком фракции японского капитала, рыболовные круги и левонастроенная общественность. Сказывалось также и стремление Токио к диверсификации источников сырья: были заключены официальные Генеральные многолетние Соглашения на разработку угольных, лесных и рудных ресурсов Сибири с участием японского капитала. Однако ряд перспективных проектов был торпедирован по политическим причинам: проект нефтепровода Тюмень-Находка был похоронен под давлением Пекина, проект снабжения Японии электроэнергией с мощных ТЭС на Сахалине встретил противодействие со стороны УНО, посчитавшего его угрожающим национальной безопасности. Одной из главных целей строительства БАМа было расширение транспортировки сырья из Сибири в Японию, однако за годы его постройки из-за повышения мировых цен на сырье Япония перестроила свою промышленность на малосырьевые технологии.
В условиях неурегулированности политических проблем между двумя странами, могущественная проамериканская буржуазия при поддержке Вашингтона препятствовала укреплению просоветского бизнеса. С обострением советско-американских отношений на рубеже 70-80 гг. Япония пошла на целенаправленное свертывание экономического сотрудничества с СССР и потеряла ведущее место в торговле Москвы с капиталистическими странами.
Самым тяжелым годом в отношениях двух стран был 1977 г., когда СССР вслед за четырьмя десятками других государств ввел 200-мильную экономическую зону территориальных вод вдоль своего побережья. Япония, первая рыболовная держава планеты (1,1% ее ВНП), потеряла возможность бесплатного лова в этой зоне около 1 млн. тонн рыбы. Однако проблема для Японии осложнялась тем, что признание советской экономической зоны вокруг Южнокурильских “северных территорий” на практике означала бы и признание с ее стороны принадлежности этих островов Советскому Союзу. Поэтому все политические силы Японии, от неофашистов до коммунистов, объединились в борьбе за эти территории. В результате сложных дипломатических маневров, имевших целью “сохранение лица”, Токио пошел на заключение рыболовной Конвенции 1977 г., согласно которой японские рыбаки, вылавливавшие ранее в 200-мильной зоне вокруг советского побережья 1,7 млн. тонн рыбы бесплатно, отныне получали право вылова 0,7 млн. тонн за оплату. Условия конвенции способствовали сохранению и воспроизводству рыбных ресурсов в дальневосточных водах.
С распадом СССР Российское Правительство возлагало определенные надежды на экономическую поддержку курса на реформы со стороны Японии. Симпатизируя в принципе рыночным преобразованиям в России, Токио в свою очередь ожидал от Москвы территориально-политических уступок (возвращения “северных территорий”) и благоприятного для бизнеса инвестиционного климата. Поскольку ни одно из этих пожеланий японской стороны не выполнено, политические отношения двух стран остаются сдержанными, а экономические связи явно не соответствующими возможному потенциалу сотрудничества.
11. Проблема “северных территорий” в российско-японских отношениях
1. Причины возникновения проблемы
Корни возникновения проблемы “северных территорий” (островов Итуруп, Кунашир, Хабомаи, Шикотан с общей площадью 4946 кв. км) лежат в агрессивной политике милитаристской Японии в ХХ в. Русско-японские договоры 1855 г. и 1875 г., признавшие сначала южные, а затем и северокурильские острова принадлежащими Японии, обязывали последнюю развивать дружественные отношения с Россией. Однако Токио использовал владение указанными островами для агрессии против России и захвата Ю. Сахалина. В результате насильственный Портсмутский мир перечеркнул договоры 1855, 1875 гг. как аргумент в пользу принадлежности Курил современной Японии.
В соответствии с Ялтинскими соглашениями Курильские острова и Южный Сахалин наряду с другими правами России, попранными милитаристской Японией, возвращались Советскому Союзу. Японская капитуляция в 1945 г. на условиях Потсдамской Декларации ограничивала территорию этой страны четырьмя крупнейшими японскими островами. По Сан-Францисскому Мирному договору Япония признала Курилы ей не принадлежащими. Принадлежность островов России, не подписавшей этого договора, обусловлена предыдущими Ялтинскими соглашениями. Таким образом, с точки зрения международного права Токио на острова претендовать не может. Однако проблема возникла в условиях “холодной войны”, и ее отцовство принадлежит Вашингтону.
США была невыгодна нормализация советско-японских отношений после 1951 г., т. к. она ставила под вопрос необходимость и целесообразность американского военного присутствия в Японии. Поэтому Вашингтоном был предпринят ряд мер по торпедированию этой нормализации: сенатом США при ратификации Сан-Францисского договора была принята специальная резолюция, что “ничто в этом Договоре” не может истолковываться в пользу СССР (т. е., Ю. Сахалин, Курилы). Во время советско-японских переговоров в Москве 1956 г. Вашингтон сделал все возможное для их срыва: в ноте госдепартамента Токио говорилось, что США рассматривают Малые Курилы (Хабомаи и Шикотан) как геологическую часть японского острова Хоккайдо, а южные острова Большой Курильской гряды как часть Японии. При этом США угрожали Токио не возвращать Окинаву Японии, если последняя откажется от требования к Москве “вернуть” 4 острова Курильской гряды. Таким образом, США сорвали в 1956 г. возможность окончательного советско-японского урегулирования, а Токио не получил Хабомаи и Шикотан в качестве “платы” Москвы за это урегулирование. Такому исходу были рады проамериканские силы в Японии, опасавшиеся ухода войск США из своей страны, что оставило бы их один на один с сильным левым движением.
Сначала инспирированная Вашингтоном проблема возвращения островов не имела широкой поддержки в Японии (будущий Премьер-министр страны от ЛДП Исибаси даже назвал шумиху вокруг этого вопроса “пусканием пыли в глаза”). Однако со временем проблема “северных территорий” из внешнеполитической превратилась во внутриполитическую: теряющая постепенно, но неуклонно свой электорат правящая ЛДП использует проблему восстановления “территориальной целостности” страны для повышения своего авторитета в условиях роста японского национализма в период экономического бума. Другие партии были вынуждены также прибегнуть к этой разновидности избирательной борьбы (КПЯ подобным образом демонстрировала свой “национальный” характер и независимость от КПСС). Таким образом, сложился общенациональный политический консенсус по вопросу об островах, независимо от партийной принадлежности. До начала 70 гг. острие японского растущего национализма было направлено в две противоположные стороны – против СССР по курильскому вопросу, и против США за возвращение Японии административных прав на архипелаг Рюкю. В 1973 г., увязав это с сохранением Пакта безопасности и более активным участием в нем Токио, Вашингтон вернул Окинаву Японии (при этом США ничего не потеряли, кроме забот о социально-экономическом развитии Окинавы, потерявшей свое прежнее военно-стратегическое значение “непотопляемого авианосца” США с развитием ракетных средств доставки ядерного оружия). С политико-психологической точки зрения американская дипломатия этим шагом создала впечатление, что Вашингтон идет навстречу японскому национализму, а Москва этого делать не желает. В результате происходит концентрация японского национализма на проблеме “северных территорий”, на СССР, а затем на России.
2. Аргументы сторон по проблеме “северных территорий”
Аргументация Токио сводится к двум основным тезисам: Малая Курильская гряда является геологическим продолжением Японского архипелага и, следовательно, ее острова Хабомаи и Шикотан не относятся к числу Курильских островов, от которых Япония отказалась по Сан-Францисскому договору. Следовательно, Москва должна передать Японии указанные острова без всяких предварительных условий. Что касается островов Большой Курильской гряды Итурупа и Кунашира, то они также по историческому праву принадлежат Японии (они исконно японские, и Россия признала их японскую принадлежность по Договорам 1855, 1875 гг.), они находятся в непосредственной близости к Хоккайдо, что в условиях их международно-правовой “бесхозности” дает Японии первоочередное право на владение ими. В Сан-Франциско их государственная принадлежность не определена и, к тому же, СССР этот Договор не подписал и не имеет права на него ссылаться в споре с Токио. Ялтинские Соглашения с точки зрения Японии юридически “несостоятельны”, как принятые союзниками секретно и без участия Японии. Не все западные державы поддерживали японские претензии и аргументы в этом вопросе – Лондон, например, категорически отвергает покушения Токио на дух и букву союзнических соглашений по поводу Японии.
Ответная российская аргументация по крайней мере не менее убедительна. Япония не могла открыть и освоить Курилы, поскольку проводила политику “самоизоляции” вплоть до эпохи Мэйдзи, а первая японская экспедиция на Ю. Курилы 1785 г. в своем отчете отметила, что русские встретили ее с пельменями. К тому же, коренные жители Курил не японцы, а айны. Утверждения о юридической несостоятельности Ялты в отсутствие там японского представителя – несостоятельно: безоговорочная капитуляция Японии означала согласие ее со всеми решениями союзников-победителей, в т. ч. и с Ялтой. “Северные территории” – неотъемлемая часть Курил, что подтверждается японской лоцией 1937 г., Британской Энциклопедией, даже американскими картами 1969 г., Япония, капитулировавшая безоговорочно, вообще не имеет прав на историческую аргументацию, т. к. возникшее после подобной капитуляции новое японское государство не является правопреемником прежней милитаристской Японии.
3. Попытки решения проблемы “северных территорий”
Официальная советская позиция вплоть до к. 80 гг. сводилась к тому, что проблемы как таковой не существует и даже соответствующий пункт Декларации 1956 г. ни к чему Москву не обязывает, поскольку Токио сам уклонился от выполнения необходимых предварительных условий. В ответ на упрек Премьер-министра Танаки, что большой СССР из-за маленьких островов теряет возможность дружбы с Японией, советский посол в Токио Трояновский заявил: “Мы потому Великая Держава, что никогда не торговали своей территорией”.
С началом перестройки и стремлением к улучшению отношений с западными странами Горбачев признал наличие “проблемы”, но уклонился от ее детального рассмотрения и решения. В результате в Токио сначала возникла эйфория, а затем почувствовали себя Горбачевым обманутыми. Позиция Ельцина до августовского путча 1991 г. сводилась к признанию наличия проблемы и предложению ее поэтапного решения с завершением последних этапов “последующими поколениями” россиян и японцев. С распадом СССР у части руководства МИД (Козырев, Кунадзе) возобладало стремление избавиться от проблемы путем односторонней уступки островов Японии по формуле 2+2 (передача Хабомаи и Шикотана сразу без условий, и переговоры по поводу судьбы Итурупа и Кунашира) в надежде на участие японского капитала в реформировании российской экономики.
Политика односторонних уступок со стороны МИДа России вызвала широкое противодействие российской общественности, в результате которого был отменен визит Ельцина в Токио в сентябре 1992 г. Противники уступок показали сомнительность японской аргументации и возможные негативные последствия для России передачи Курил Японии:
– во-первых, передача Японии Кунашира и Итурупа превратит Охотское море из фактически внутреннего российского бассейна (сейчас только 3,6% его площади являются международными) в фактически международный бассейн со всеми отсюда вытекающими последствиями экономического и стратегического характера.
– во-вторых, будет повешен японский замок на выходе России в Тихий океан через южнокурильские проливы.
– в-третьих, будут потеряны огромные площади рыболовных полей радиусом 200 миль вокруг передаваемых территорий Большой и Малой Курильской гряды.
– в-четвертых, нельзя недооценивать уникальный природный потенциал самих островов, до конца еще не раскрытый (один агар-агар, способный выводить радионуклиды из организма, представляет собой достояние всего народа России).
– и самое главное, одностороннее решение проблемы на японских условиях не только подорвет международный авторитет России, но и вызовет цепную реакцию территориальных претензий к России со стороны ее соседей (Китай, Эстония, Финляндия).
Осознание пагубности курса на односторонние уступки на фоне некоторого укрепления российской государственности и экономики побудило Премьер-министра В. Черномырдина заявить, что “Курильские острова были, есть и будут российскими”. Провокационная политика США в этом вопросе убеждает в правильности курса на отстаивание национально-государственных интересов России. Создав курильскую проблему для разжигания советско-японского антагонизма, Вашингтон явно провоцирует после распада СССР японо-российский антагонизм. Об этом свидетельствуют рекомендации госдепартамента японским коллегам накануне сорванного визита Ельцина в Токио:
– не соглашаться на демилитаризацию островов в случае их передачи Японии.
– не соглашаться на исключение передаваемых островов из зоны действия японо-американского Пакта безопасности (т. е., США не исключают возможности создания здесь своих военных баз). Следует отметить, что Россия с 1992 г. уже проводит демилитаризацию Ю. Курил.
Таким образом, в отношениях двух дальневосточных держав, имеющих глубокие исторические корни недоверия друг к другу, усилиями третьей стороны (США) появилась проблема “северных территорий”, усложняющаяся уже по своей внутренней логике развития на протяжении четырех десятилетий. Пережив Советский Союз, эта проблема по-прежнему требует своего решения в той или иной форме, поскольку отравляет отношения двух стран. Нынешние японские политики не могут отказаться полностью от претензий, сформулированных их предшественниками и превращенных в общенациональную цель, без потери лица.
В свете изменившихся реалий в качестве базы для компромиссного решения проблемы может быть использован пункт советско-японской Декларации 1956 г. о передаче Японии Хабомаи и Шикотана, но на более мягких предварительных условиях (ограничиться демилитаризованным статусом этих островов вместо требования вывода американских войск из Японии вообще). При реализации такого варианта Российское правительство не теряет своего престижа внутри страны, т. к. Декларация 1956 г. подписывалась Советским Правительством, которое передачей островов хотело оторвать Токио от США (а Договоры надо выполнять). С другой стороны, Японское правительство сохраняет лицо, приобретя эти два острова без вывода американских войск и разрыва Пакта безопасности с Вашингтоном. © history.kemsu.ru
